Рассказы о мире ArcheAge

[Yolka 15]

Навигация:

• Аранзебия
  
• Аранзеб​
  
• Мстительница Мелисара Риволла
  
• Джин Эвернайт
  
• Инох
  
• Кипроза
  

[Yolka 15]

Аранзеб

 

Благородный отшельник

Величайший волшебник

Житель погребального холма

 

Родина Аранзеба, Эрноа, была столь прекрасна, что прочие народы считали ее раем. Жители королевства делились на кланы, каждый из которых славился своим ремеслом. Но наибольшим почетом пользовались семьи волшебников. Именно они составляли совет Эрноа.

 

Аранзеб происходил из клана Ар. Его отец, Иренмар, стать великим магом никогда не стремился — ему была по душе спокойная, размеренная жизнь.

 

Межклановая вражда росла, и тяжелее всего приходилось детям волшебников. Их жизнь была полна ограничений и запретов. Поэтому Иренмару не хотелось растить сына магом. Он нарочно не занимался его обучением, и Аранзеб большую часть времени бродил по окрестностям, наслаждаясь свободой.

 

Он плутал в лесных чащах и бегал по морскому берегу, забирался на горы и в глубокие пещеры. Порой Аранзеб забывал, в какой стороне дом. Но чтобы найти дорогу обратно, ему достаточно было пожелать, чтобы она появилась, и уснуть.

 

Когда он просыпался, среди деревьев и камней виднелась тропинка, ведущая к дому.

 

Маленький Аранзеб не знал, что колдует.

 

Однажды Аранзеб забрался в самую чащу темного леса, куда другие боялись заходить, понял, что заблудился, и решил найти во сне свою тропинку. Пока он спал, из-за деревьев вышла девочка. Она долго смотрела на Аранзеба, лежавшего на охапке листьев, а затем коснулась его ноги и проникла в его сон.

 

...Аранзебу снилась девочка, которая нашла его в чаще и повела за собой. Держась за руки, они бродили по лесам. Казалось, прошла вечность, но вот впереди показалась пещера, откуда вышел старик с седой бородой, что для эльфа редкость. Старик посмотрел на Аранзеба и промолвил:

 

– Ты придешь, чтобы спасти меня, но меня уже не будет. Найди мне посох.

 

Аранзеб проснулся. Старика не было. Лишь тропинка, как всегда. Он поднялся и пошел по ней. Но тропа привела его не домой, а к пещере, которую он видел во сне. Мальчик не решился войти внутрь и робко стоял, переминаясь с ноги на ногу. Из пещеры показался эльф — но не старый, а молодой. Он с недоумением посмотрел на мальчика и спросил:

 

– Откуда ты здесь?

 

Аранзеб рассказал, что с ним приключилось. Эльф задумался, заглянул в пещеру и крикнул:

 

– Нинэр!

 

Наружу вышла девочка из сна Аранзеба.

 

– Это она?

 

Аранзеб кивнул, а эльф обратился к Нинэр:

 

– Ты опять ходила по чужим сновидениям?

 

Та потупилась, и эльф нахмурился:

 

– Как ты могла! Я же запретил тебе колдовать над незнакомцами!

 

Он извинился перед Аранзебом. Сгорая от любопытства, мальчик решился спросить:

 

– Вот только... В моем сне вы были намного старше и говорили странные слова. Это тоже придумала Нинэр?

 

Аранзеб пересказал эльфу то, что услышал во сне. Тот задумчиво проговорил слова несколько раз, будто пытаясь затвердить их наизусть, а затем сказал:

 

– Меня зовут Александр. Я волшебник из клана Эр. Нинэр моя племянница. Она умеет проникать в чужие сновидения, но управлять ими не может. Этот сон был твоим собственным. Вполне возможно, он пророческий. Его смысл мне неясен, но, думаю, наши с тобой судьбы переплетены до самой старости.

 

Так Александр получил нового ученика. Несмотря на молодость, он уже несколько веков считался лучшим волшебником Эрноа. Когда он стал отшельником, позиции клана Эр в совете пошатнулись. Но Аранзебу не было до этого никакого дела. Он просто учился магии и играл с Нинэр. Время шло, и она полюбила Аранзеба, а он — ее.

 

Александр был потрясен, когда они пришли к нему и попросили обвенчать их. Им едва сравнялось по двадцать лет — для эльфов совсем еще дети. Но волшебник понимал, что, ответив отказом, потеряет своего ученика навсегда.

 

Он отправился к Иренмару. Тот сперва удивился визиту, ведь он даже не догадывался, что сын тайком учится азам волшебства, а затем рассердился и смутился одновременно. По законам Эрноа волшебник не мог взять себе жену из другого клана. Впрочем, о магических способностях Аранзеба никто, кроме них двоих, не знал, а потому Иренмар и Александр решили скрыть от старейшин правду и тайно обвенчать подростков.

 

Во всем Эрноа не было пары моложе Аранзеба и Нинэр. В их доме не смолкал счастливый смех. Рука об руку они бродили по лесам, гуляли по полям, собирали цветы. Заводить детей они не спешили. Мать Аривель говорила соседям: "Разве может ребенок родить ребенка?"

 

Но это случилось. Через несколько десятилетий у подростков, которым не исполнилось и ста лет, родилась дочь. Девочку назвали Аран. Странная это была семья — двое детей и младенец. Но любви, царившей в этой семье, могли бы позавидовать все жители Эрноа.

 

А затем совет отправил в королевство волшебников, которые должны были обойти все поселения и проверить всех детей на наличие магических способностей. Тут-то и открылось, что Аранзеб — сильнейший маг среди сверстников. Пошли разговоры о том, что его женитьба на Нинэр нарушает закон. Тогда Аранзеб во всеуслышание объявил, что выходит из своего клана и основывает новый — Арани. Он был молод и не боялся ни осуждения, ни кривотолков.

 

Следующие сто лет протекли безмятежно и счастливо. Отец с дочерью часто гуляли по лесам, ища тропы, которые маленький Аранзеб когда-то находил во сне. Эти тропы оказались магическими потоками, из которых можно было черпать энергию. Аранзеб повзрослел. Он все реже смеялся и все глубже познавал и самого себя, и окружающий мир. Аран быстро переняла у отца его искусство и научилась находить магические потоки сама. Ее способности развивались с удивительной скоростью.

 

Александру пришло время возвращаться в Дельфы, и он позвал Аранзеба с собой, но юноша отказался: Аран так нравилось в лесах Эрноа. С каждым днем могущество Аранзеба росло. Клан Ар, жалея о потере, ополчился на клан Эр, заявляя, что те лишили их лучшего волшебника. Клан Эр, напротив, обвинял клан Ар в том, что из-за Аранзеба они потеряли Ходящую по снам — Нинэр.

 

Аранзеб и Нинэр пытались примирить враждующих, но однажды двое отчаянных юношей из клана Эр напали на Аранзеба, намереваясь лишить его жизни. Защищаясь, волшебник убил обоих.

 

Их лица являлись ему по ночам. Аранзеб так страдал, что поклялся навсегда отказаться от магии.

 

Но было поздно.

 

Беда обрушилась внезапно. Молодые люди из клана Эр подкараулили Аран в лесу и похитили ее. Когда Аранзеб прибежал в город, оказалось, что девушку уже выдали замуж. Сто лет назад клан Арани украл у клана Эр невесту, заявили ему; теперь долг возвращен. Все справедливо.

 

Аранзеб ворвался в особняк новоявленного мужа своей дочери, забрал Аран и увез ее с собой. Молодой супруг, происходивший из знатного дома, не стал спорить или хвататься за оружие. Он просто подал в суд, утверждая, что Аранзеб украл у него законную жену. Волшебник настаивал, что Аран слишком юна для замужества, а потому брак не может иметь силы. Но ему отвечали, что сам он женился еще более молодым; значит ли это, что их с Нинэр брак тоже недействителен?

 

Когда суд постановил, что жена должна вернуться к мужу, Аран покончила с собой. Для Аранзеба и Нинэр это был жестокий удар.

 

Они ушли в лесную пещеру и жили там, одинокие в своем горе, никуда не выходя и ни с кем не встречаясь. О том, чтобы завести еще одного ребенка, они даже не думали.

 

Родственники Аранзеба из клана Ар сочувствовали паре. Когда у них появилась дочь, они предложили Аранзебу и Нинэр стать ее протекторами. Подумав, те согласились. Малышку назвали Аранзебией, и пара искренне полюбила ее. Но девочка не смогла заполнить пустоту в их сердцах.

 

У Нинэр начались приступы безумия. Она просыпалась среди ночи и хватала себя за горло, пытаясь покончить с собой. Порой ей мерещилось, что она вновь беременна, и тогда она рыдала от ужаса, боясь, что и этого ребенка у нее отберут. Иногда она перебирала старые вещи Аран, прижимая их к сердцу, а иногда набрасывалась на Аранзеба с кулаками, крича, что он лишил ее дочери. Волшебник прижимал жену к себе и шептал ласковые слова, пока она не успокаивалась. Приступы случались все чаще, но он никому о них не рассказывал.

 

Временами Нинэр уходила в лес и не разрешала Аранзебу следовать за ней. Иногда с улыбкой, иногда со слезами на глазах она просила, чтобы он дал ей побыть в одиночестве. После этих прогулок приступы безумия на некоторое время прекращались, и Аранзеб не возражал.

 

Во время одной из прогулок Нинэр укусила змея. Аранзеб пришел на помощь слишком поздно: Нинэр была в забытьи. Она почти ничего не чувствовала и не понимала. В руках она сжимала ветви можжевельника, поросшие золотистым, как волосы маленьких эльфов, мхом.

 

Она не узнала Аранзеба. Не слышала ни его слов, ни слез. Только прошептала:

 

– Аран, малышка, иди к маме...

 

В тот день Аранзеб лишился рассудка. Он не ел, не спал, только бродил по тропинкам, которыми ходила Нинэр, и искал магические потоки, которые так нравились Аран. Эльфы думали, что он умрет от горя, но шли месяцы, а он оставался жив. Они решили, что его хранят лесные феи, а душа витает где-то там, куда ушли души Нинэр и Аран.

 

Узнав о случившемся, Александр сразу же приехал и забрал Аранзеба в Дельфы.

 

На третью осень Аранзеб пришел в себя. Александр хорошо запомнил, как это случилось. В то утро Аранзеб поднялся рано и долго бродил по роще, а когда наставник коснулся его плеча, произнес:

 

– Если я умру, клана Арани не станет. Значит, мне придется жить вечно.

[Yolka 15]

Мстительница Мелисара Риволла

 

Мстительница

Посланница теней

Хозяйка «Красной точки»

 

Мелисара ненавидела двоих мужчин. Все детство она рисовала их лица, затем резала, топтала и рвала.

 

Эти мужчины забрали ее отца, мать и старших братьев.

 

Братья, которые были старше ее на семь и тринадцать лет, хранили сестру как зеницу ока. Если кто-то пытался сделать ей больно, они сразу же появлялись и давали обидчику отпор. Маленькая Мелисара очень хотела быть на них похожей. Братья обучались воинскому искусству, и Мелисара просилась учиться вместе с ними. Отец долго сопротивлялся, но все-таки начал учить ее фехтованию. Не мечом — кинжалом.

 

Затем наступил страшный день. Ее отца-генерала предали. Войска окружили особняк и убили всех, кто в нем находился: и хозяев, и слуг. Мелисара в тот день гостила у министра, отцовского друга. Ее спрятали в подвале, и там она отсиделась, пока все не закончилось.

 

Через два месяца она вышла наружу. Мир словно бы не изменился, но все, кого она любила, исчезли.

 

Не осталось ни завещания, ни могил — ничего. Ей не верилось в происходящее. Казалось, родители и братья решили ее разыграть и прячутся где-то поблизости. Она ждала, что они вот-вот появятся откуда-нибудь с криком: "Сюрприз!" — но этого не происходило. Из дома министра ее отправили в семью торговца, затем в детский приют, где все было чужим и незнакомым. Она боялась, что родители и братья станут искать ее и не найдут.

 

В приюте ее ждала комната на четверых: две двухъярусные койки. Мелисаре выдали две простыни, четыре комплекта одежды, плащ и две пары ботинок. Наставник, совсем еще молодой юноша, сказал:

 

— Теперь твое имя Сара. Забудь о прошлом. Тебя ждет новая судьба. В ней не будет места отдыху и развлечениям. От них жизнь теряет смысл. Только двигаясь вперед, можно чего-то добиться и стать достойной звания человека.

 

Мелисара была самой младшей среди ребят, но снисхождения для нее не делали. Все воспитанники вставали на рассвете, кололи дрова, работали по дому, готовили еду — и тренировались. Разминка, упражнения с кинжалом, ловушками и сетями, изучение ядов. Выдержать такой распорядок было нелегко, но Мелисара быстро освоилась. Выручала природная ловкость: работа с кнутом, с оружием, самые трудные физические упражнения давались ей проще, чем остальным.

 

К полудню черная одежда пропитывалась потом. Дети переодевались, но к вечеру и новую смену можно было выжимать. После ужина следовало перестирать всю одежду и вычистить обувь. Сон наступал мгновенно, едва голова касалась подушки. Времени на посторонние мысли не оставалось. Если Мелисаре и снились сны, они мгновенно забывались: вставать приходилось с первыми лучами солнца.

 

Прошло шесть лет. Мелисара полностью свыклась с новой жизнью. Теперь она уже сама помогала наставникам и, когда новички принимались хныкать и жаловаться на усталость, повторяла им то, что услышала от юноши в свой первый приютский день. Прошлое казалось далеким сном, воспоминания не вызывали никаких чувств.

 

С этим юношей Мелисара вскоре познакомилась и даже подружилась. Его звали Юстином, и их судьбы оказались похожи: он тоже ребенком потерял родителей. Именно поэтому он сумел найти слова, которые ей помогли.

 

Юстин был на тринадцать лет старше Мелисары. Как ее брат. Лицо брата понемногу забывалось, стиралось из памяти. Его вытесняло лицо Юстина. Мелисаре казалось, что они очень похожи.

 

Наконец пришло время первого задания.

 

Мелисаре было совершенно все равно, кто станет ее жертвой. Ее способности признали, она послужит общему делу — это главное. Их семерка отправилась в королевство. Она вернулась в места своего детства. Все казалось ей незнакомым. На самом деле королевство не изменилось, изменилась сама Мелисара, но девочка этого не понимала.

 

Она отправилась к гладиаторской арене.

 

Ликвидировать цель должен был другой подросток из их семерки. Мелисара должна была выманить жертву в укромное место и усыпить ее бдительность. Впрочем, при удобной возможности ей не возбранялось пустить в ход кинжал. Мелисара очень надеялась, что у нее будет такой шанс.

В покои гладиаторов посторонним вход был запрещен, но Мелисара притворилась дочерью цветочника, и ее пустили. На арене цветы шли нарасхват. Их бросали под ноги бойцам, ими осыпали победителей, из них же делали венки для тех, кто отдал жизнь под крики жаждущей крови и зрелищ публики...

 

Зал был пуст. На мгновение Мелисара заколебалась, не подождать ли, но затем решила подняться к трибунам. Снаружи доносился разноголосый шум толпы. Внезапно он стих, а затем послышались одобрительные крики и рукоплескания, слившиеся в единый гул. Битва закончилась?

 

После полутемных коридоров арена показалась Мелисаре ослепительно белой. Когда глаза привыкли к свету, девочка увидела, что происходит непредвиденное.

 

Победитель попирал ногой оружие проигравшего. Его упавший на колени соперник был готов принять свою участь. Они не замечали, что стальные ворота, через которые на арену выпускали зверей, начали открываться. На песок выскочил разъяренный бык. Его глаза были налиты кровью, а ноздри угрожающе раздувались. От гладиаторов его отделяло всего несколько шагов. Кто-то из зрителей завизжал, и победитель обернулся. Внезапно на трибуне мелькнула тень... и прыгнула прямо на спину быку.

 

События развивались с неимоверной быстротой. Пытаясь сбросить наездника, бык встал на дыбы. Гладиатор молниеносно бросился ему навстречу и вспорол брюхо мечом. Всадник соскользнул на песок. Бык упал и затих, но гладиатор для верности нанес ему еще один удар — в сердце. Зрители замерли... а затем раздался гром оваций. Публика решила, что перед ней разыграли красочное представление.

 

Но Мелисара, стоявшая у самой арены, видела, что все произошло по-настоящему. Страх и гнев на лице гладиатора были неподдельными. Он обернулся к своему загадочному спасителю и прокричал:

— Ты спятил?

 

Тот встал, отряхнулся и поднял голову. Он был совсем юн — немногим старше Мелисары. Ее сердце заколотилось от предчувствия. Так бывает, когда встречаешь друга на всю жизнь — или заклятого врага. В этот миг сзади прошел один из семерки и едва слышно прошептал:

— Это он.

 

Она не помнила, как покинула трибуны, как прошла коридор и оказалась в покоях гладиаторов. Мальчишка и победитель были уже там. Гладиатор отчитывал своего спасителя, а тот не отвечал, только улыбался. В конце концов гладиатор сдался и, придвигая себе стул, буркнул:

 

— Совсем страх потерял.

— Но ведь я помог тебе, — сказал мальчишка.

— Уж лучше я умру в сточной канаве, чем буду жить ценой твоей жизни.

— Хорошо. Я тебе совсем не помог.

 

Мелисара стояла у входа, стиснув ручку корзины так, что побелели пальцы.

С двумя ей не справиться. Она подождет, пока жертва не останется одна. Но кем этот мальчишка приходится гладиатору? Учеником?..

 

— Этот бык... Ведь кто-то специально открыл ворота, да? За ними должен был следить Микаэль...

— Наш с ним поединок назначен на завтрашний вечер. Пусть не ждет пощады.

— Не люблю, когда ты убиваешь. Но ведь тебя не переубедить.

Гладиатор только хмыкнул. Немного помолчав, мальчик произнес:

— Я тебе, может, и не помог, но я ведь старался. Можешь сделать мне подарок?

— Подарок? Неужели тебе чего-то не хватает?

— Это не вещь. Сходи со мной к реке.

— К реке? Зачем? Что ты там забыл?

 

Мальчишка не ответил, и чем дольше он молчал, тем мрачнее становилось лицо гладиатора. В глазах мелькнуло невысказанное подозрение: уж не убил ли кого-то его юный приятель на берегу реки. Но тут мальчишка произнес:

 

— Говорят, там отлично клюет.

 

...Воспоминания обрушились лавиной. Загородный особняк на берегу реки. Весна. Братья, решившие тайком сбежать из дома на рыбалку. Маленькая Мелисара заметила, как они крались к калитке, и упросила взять с собой. К закату солнца все трое вымокли насквозь, но так и не сумели развести костер, чтобы хоть немного согреться. Мелисару завернули в шерстяное одеяло — единственное, что осталось сухим. От пережитых приключений ее быстро сморил сон, и старший брат нес ее домой на руках...

Гладиатор недоуменно нахмурил брови:

 

— Хочешь, чтобы я сводил тебя на рыбалку?

— Рыбу можем не ловить.

— А что тогда?

— Посидим в тишине. Мне так хочется оказаться подальше от всех... но не в одиночестве, понимаешь?

— Там все время играют дети. Какая тишина?

 

Мальчишка не ответил и отвернулся. Мелисара не успела отвести взгляд. Их глаза встретились.

 

— Ты зря пришла. Нам не нужны цветы. Хм! Странно. Я тебя раньше не видел.

 

Она не нашлась, что ответить, но тут позади нее раздался голос:

 

— Господин Верк, Микаэль хочет с вами поговорить.

 

Гладиатор кивнул и быстро вышел. Ему явно не терпелось выяснить, как на арене оказался бык.

 

Мелисара осталась наедине с мальчишкой. Тот еле слышно шмыгнул носом. Момент был упущен. Будет ли у него еще раз возможность обратиться к гладиатору с такой просьбой?

 

Мелисара была готова ответить на этот вопрос.

 

Нет.

 

Она подошла к нему и сунула руку в корзину. Мальчик уже позабыл про маленькую цветочницу и погрузился в мысли.

 

Пальцы легли на рукоять кинжала.

 

Осталось подойти сзади и, как многократно отрабатывалось на тренировках, нанести удар.

 

...Мальчишка никогда не придет к реке. Отцу и сыну не закинуть удочки.

 

И тут он обернулся. Потянулся рукой к корзине. Мелисара стиснула рукоять кинжала, но он всего лишь взял несколько цветков и протянул девочке плату. Золотую монету с райской птицей, расправившей крылья.

 

...Гул, доносившийся из коридора, с трибун, с арены словно стих. В памяти возник последний день прошлой жизни. Отец, которого вызвали во дворец, медленно застегивал парадный мундир. А мать собирала маленькую Мелисару в гости. Придирчиво проверила вещи, велела служанке положить еще одну пару обуви. Старший брат был мрачен и сердит, но при виде сестренки его лицо разгладилось. Он погладил ее по голове, достал из кармана золотую монету и вложил ее Мелисаре в руку:

 

— Отдохни как следует, малышка.

 

...Смеркалось. В лунном свете Мелисара бежала за служанкой вдоль холма. Она думала, что завтра вернется домой. Но то завтра, о котором она мечтала, так и не настало. Золотую монету она где-то потеряла. В те годы она не знала цену деньгам. Не то что теперь.

Зачем брат дал восьмилетней малышке золотую монету? Зачем мать собрала ей две пары обуви на один вечер?

Только теперь она все поняла. Может быть, озарение пришло бы к ней раньше, но она уже давным-давно не вспоминала родных и их лица.

 

— Ты чего? Никогда не видела золотого?

 

Мелисара пришла в себя и снова посмотрела мальчишке в глаза. Он решил купить цветы, хотя они ему не были нужны. Но арена уже закрывалась, а корзинка маленькой цветочницы была почти полной... Ее руки затряслись, и она отпустила кинжал. Еле слышно она произнесла:

 

— У меня нет сдачи.

— И не надо.

— Так нельзя.

 

Мальчишка шмыгнул носом и вывернул карманы. В них было пусто. Он улыбнулся и бросил золотой в корзину.

 

— Возьми. И не работай сегодня больше. Отдохни. Ладно?

 

Он похлопал ее по плечу и вышел, а Мелисара все стояла и стояла на месте. Все смешалось в голове — голос старшего брата, слова мальчишки, золотые монеты из прошлого и настоящего... А затем ее окликнул кто-то из семерки. Мелисара заглянула в корзину. Ей не привиделось: среди цветов, почти касаясь кинжала, лежала золотая монета.

 

Вернувшись в приют, она спрятала монету под матрас. В этот раз она ее не потеряет. Затем она отправилась к Юстину и попросила прощения за проваленное задание. Тот ответил, что ей не в чем себя винить, ведь ликвидация цели не входила в ее обязанность.

 

Помолчав, Юстин добавил:

 

— Я хотел сказать раньше, но боялся, ты что-нибудь натворишь.

 

Мелисара широко распахнула глаза. Так начались ее терзания — терзания длиной в целый век.

 

— Это был твой заклятый враг. Политимос, сын Электины, принц Иферии.

[Yolka 15]

Джин Эвернайт

 

Чудо Иферии

Правый меч Соколиной Тени

Король нынешнего времени

 

На самом деле его звали Политимосом. Но до девяти лет он этого не знал, да, впрочем, и позже предпочитал прежнее имя — Джин. Оно было проще и... дружелюбнее, что ли.

 

К тому же, оно напоминало ему о прошлом.

 

Джин родился в Иферии, но до восьми лет не слышал этого названия: мать не рассказывала ему ни о доме, ни об отце. Они жили в небольшом провинциальном городке, а когда мальчику исполнилось одиннадцать, вернулись в столицу. Но прошло еще целых три года, прежде чем Джин наконец увидел Иферию своими глазами.

 

Три года взаперти. Три года тоски по городу, где прошло его детство.

 

В четырнадцатый день рождения Джин перемахнул через забор и оказался на улице. Вечерело, но повсюду были толпы людей. У Джина закружилась голова от шума и ярких красок, и он подумал, что перед ним прекраснейший город в мире. Слившись с толпой, он шел туда, куда влекло ее течение, и вскоре увидел перед собой таверну.

 

Иферийские рынки и лавки оставались открытыми почти до полуночи. А когда на небе появлялись звезды и вечерняя жара сменялась ночной прохладой, добропорядочные горожане словно по мановению волшебной палочки сворачивали торговлю, завершали дела и запирались в домах на надежный засов. Ночью Иферия принадлежала бандам. На темные улицы выходили воры, разбойники, сектанты, работорговцы и продавцы опиума, безвредные шарлатаны и опасные убийцы, готовые ради денег на все.

Джин ничего не знал об этом. Пивная, перед которой он очутился, напомнила ему таверну из городка его детства. Ее хозяин всегда был с ним приветлив, и мальчик по нему скучал. Но стоило ему зайти внутрь, как сходство, если оно и было, испарилось. Пивная была почти пуста. За стойкой переговаривались несколько незнакомцев. Один из них повернулся, окинул мальчика взглядом и мрачно процедил:

 

— Выметайся отсюда.

 

Джин пропустил его слова мимо ушей, сел за пустой столик и заказал кофе. Хозяин, поглядывая на юного посетителя с нескрываемым любопытством, принес ему чашку. Джин отхлебнул и принялся смотреть в окно. Тут незнакомец вновь его окликнул.

 

— Эй, пацан. Не пора ли домой, к мамочке?

— Ей до меня дела нет, — огрызнулся Джин.

— Сочувствую, — ухмыльнулся незнакомец. — А моя хваталась за ремень, если я болтался по улицам за полночь.

— Моя говорит, что держит меня взаперти для моего же блага, но я больше не могу терпеть, — вырвалось у Джина.

 

Руки незнакомца были покрыты страшными рубцами. Подтянутый, высокий, издалека он казался тридцатилетним, и лишь вблизи становилось ясно, что он уже не молод. Он широко улыбнулся, и на мгновение его усталое, морщинистое лицо стало почти обаятельным, как в юности, когда по нему вздыхали столичные красавицы всех сословий.

 

— Все мамаши одинаковы, только и знают, что изводить сыновей, а?

 

Он плеснул из бутылки в стакан и передал его Джину. Тот не стал отказываться. Глоток крепкого спиртного обжег горло, но мальчик стерпел. Кто-то кинул ему сушеный финик. Джин поймал его на лету и сунул в рот. Незнакомец хлопнул его по плечу:

 

– Пацан, а ты ловок.

 

Незнакомца звали Верком. Он был гладиатором.

 

... Арена боев была любимым развлечением всех иферийцев, включая самого короля, но Джин слышал о ней впервые. В ту ночь сильно подвыпившие Верк с приятелями забрали мальчика, который отказался «выметаться» домой, к себе в казармы. Джин пораженно глядел по сторонам. Небрежно задернутые занавески между помещениями почти ничего не скрывали. Тут и там мелькали смешливые полураздетые девицы, от запаха вина и пота слезились глаза. Верк отвел его в свою комнату и уложил спать.

 

Джин долго ворочался, но в конце концов его сморил сон. Проснулся он на рассвете от странного шума. Приоткрыв глаза, он увидел, как Верк берет со стойки оружие и уходит за занавес. На полотне появилась тень. Вот она приняла атакующую стойку... Взмахнула мечом. Удар, шаг назад, разворот, удар...

Джин затаил дыхание. Движения гладиатора завораживали. Они были скупыми, молниеносными, смертельно опасными. Когда Верк закончил тренировку и вернулся в комнату, мальчик встал перед ним на колени.

 

Верк улыбнулся:

 

— Не спится? Жалеешь, небось, что пришел?

 

Джин наклонил голову.

 

— Мастер, научите меня.

 

...Разумеется, Верк отказался. Джин ходил за ним целый день. И в столовую, и в казармы, и на вечерние бои. Верк был сильнее всех остальных, но его это не радовало, а наоборот, казалось, раздражало. Когда один из юнцов бросил ему вызов, Верк без труда одержал победу, толкнул стоявшего на коленях противника так, что тот повалился на землю, обернулся и проревел:

 

— Здесь нет достойных соперников!

 

Зрители, должно быть, сочли его слова бахвальством, но Джин услышал в голосе Верка потаенную горечь.

Когда бои закончились, раздраженный гладиатор вернулся в зал и влепил некстати подвернувшемуся под руку Джину пощечину:

 

— Ты почему до сих пор здесь?

Джин поднялся на ноги. В голове шумело. Он выпалил:

 

— Я стану тебе достойным соперником!

 

Лицо Верка исказилось.

 

— Что?!

 

Джин вытер тыльной стороной ладони кровь с разбитой губы:

 

— Если ты меня научишь!

 

Настала долгая тишина. Потом Верк рассмеялся:

 

— Ну, держись, мальчишка. И помни, не сумеешь сдержать слово — твоя жизнь будет моей.

 

Так Джин стал учеником Верка. Дважды в неделю, дождавшись ночи, он ускользал из дома и мчался в казармы. Если он пропускал тренировку, во время следующего урока Верк заставлял его упражняться вдвое дольше и усерднее.

 

Прошло четыре года. Тренировки стали для Джина смыслом жизни. Он восхищался Верком, который, казалось, в совершенстве владел любым оружием, а гладиатор удивлялся быстроте, с которой юноша обучался его ремеслу.

 

За это время Джин многое узнал о Верке. Гладиатор родился в северных землях и в молодости выступал на арене Дельфов, столицы мира. Более десяти лет ему не было равных. Он провел тысячи боев и обрел не только славу, но и богатство, которое, впрочем, быстро растратил.

 

Но лучшие годы остались позади. В одном из боев Верк лишился пальца на правой руке. Даже фехтуя левой, он оставался лучшим гладиатором столицы, но... той сверхъестественной мощи, которая принесла ему славу, лишился. Желая, чтобы публика запомнила его на пике мастерства, Верк покинул Дельфы и уехал в провинцию. В столице до сих пор гадали, где он и что с ним. Вместе с новой жизнью он взял себе новое имя, а подлинное не открыл даже Джину. Впрочем, Джин тоже не назвал ему своего.

 

Словом, главным, непобедимым соперником Верка был он сам. Молодой Верк с пятью пальцами на правой руке.

...Поползли слухи, что в Иферию вот-вот прибудет Красный Клинок — лучший гладиатор южных земель. Завсегдатаи арены пришли в небывалое оживление. Делали ставки, кто победит: чужак или Верк.

 

Гладиатор скалился в улыбке, но Джин знал, что Верку не до смеха. Ему было уже за шестьдесят, глаза начинали слабеть, а тело теряло былую сноровку. До сих пор ему удавалось держаться, но каждый бой мог стать для него последним. Больше всего Верк боялся бесславно погибнуть в схватке с удачливым новичком. «Если уж помирать, то от руки достойного соперника!» — постоянно повторял он.

 

В ночь перед поединком с Красным Клинком Верк вызвал Джина к себе и попросил его наблюдать за боем с первого ряда, а затем отправиться в Дельфы и сообщить о его смерти одному человеку. Юноша понял: выполнив просьбу, он узнает последнюю тайну своего учителя.

 

За четыре года Верк стал относиться к Джину как к сыну. Он скрывал свое прошлое даже от лучших товарищей, а мальчику рассказал все, кроме своего настоящего имени. Для Дельфов Верк умер много лет назад, и теперь только Джин знал о его существовании.

 

Увидев боль в глазах юноши, гладиатор опомнился и хлопнул его по плечу. Рассмеялся: мол, все это ерунда, и кто сказал, что он непременно должен погибнуть? Но Джину было не до смеха.

...Амфитеатр был заполнен до краев: такого боя здесь давно не видели. Зрители кричали и рукоплескали. Джин, сидевший в первом ряду, старался казаться спокойным, но на душе у него скребли кошки. Неужели Верк действительно идет на смерть?

 

Поединок прославленных гладиаторов приберегли на самый конец состязаний. Джин следил за Верком, затаив дыхание. Тот был в отличной форме. Ни мастерством, ни скоростью он не уступал сопернику и уже успел несколько раз задеть его мечом. Юноша решил, что зря волновался. Несмотря на успехи в фехтовании, до Верка ему было далеко. Если гладиатор и стал слабее, чем в молодости, то ненамного, и чужака он превосходил на голову.

 

Внезапно Верк замешкался. Джин чуть не подскочил на месте. Как так? Противник, почувствовав преимущество, перешел в наступление. Верк парировал удар... и тут же поднял руку, будто заслоняясь от света. Он завертел головой, и клинок соперника рассек ему плечо. Джин обернулся. Кто-то с верхних рядов пускал солнечных зайчиков, целясь Верку в лицо. Юноша вскочил и начал проталкиваться сквозь плотную людскую толпу. На самом верху сидела девчонка, обычный городской подросток. В руках у нее было зеркальце. Заметив, что Джин на нее смотрит, она поднялась с места и бросилась бежать. Юноша обернулся к арене. Ход боя переломился, теперь Верк отступал.

 

Так нельзя. Этого не должно было случиться. Верк мечтал умереть в честном поединке. Этот поединок перестал быть честным несколько минут назад.

 

Джин забыл о девчонке. Нужно было остановить бой! Но стражники стояли только у трибун знати, о безопасности простых зрителей никто не беспокоился. Юноша отчаянно протискивался сквозь толпу, и ему показалось, что прошла вечность, прежде чем он схватил стражника за рукав и во весь голос закричал:

 

— Я принц Политимос! Приказываю остановить бой!

 

Стражники в замешательстве переглянулись: Джин выглядел как оборванец и на принца совершенно не походил. Но с трибуны спустился советник короля Анталлон, прекрасно знавший юношу. Он почтительно поклонился, а следом склонили головы и прочие.

 

Анталлон спросил:

— Принц, по какой причине вы требуете остановить поединок?

— Нет времени объяснять. Остановите бой!

 

Анталлон отдал приказ, и над ареной взвился желтый флаг, обозначавший ничью. Но ни гладиаторы, ни судьи его не видели. Бой на арене подходил к концу. Верк вновь пошатнулся, уклоняясь от солнечного луча, и его удар пришелся в пустоту. Его соперник сделал шаг вперед и пронзил горло Верка мечом.

Джин застонал. Верк все еще держался на ногах. Красный Клинок вложил меч в ножны и отступил на несколько шагов. Верк расстегнул ремни, державшие доспехи, и тяжелый нагрудник упал на землю. Песок окрасился кровью. Гладиатор повернулся к публике, ища глазами Джина, и юноша в первый раз увидел на его спине татуировку: хищную птицу с расправленными крыльями. Он закричал:

 

— Я здесь!

 

Но Верк не услышал. Он так и стоял спиной к Джину, ища юношу там, где оставил его наблюдать за поединком. Затем он упал.

 

Джин бросился вниз. Люди расступались перед Политимосом, принцем Иферии. Опускаясь на колени перед мертвым телом учителя, Джин думал о том, что непременно выполнит обещание. Он станет великим воином, отправится в Дельфы и докажет всем, что человек, которого когда-то звали Верком, действительно существовал. Из глаз юноши текли слезы.

[Yolka 15]

Инох

 

Жрец Пантеона

Разрушитель и созидатель

Хранитель печатей

 

В центре материка возвышалась горная цепь. Она звалась Ирамой, что значит «белые врата». В долине среди гор находилось королевство, укрытое от посторонних глаз. Оно было старым, очень старым, но о нем почти никто не помнил. Люди, жившие в нем, не выходили в мир.

Королевство называлось Ирамкандом, а люди — ирамами.

 

Ирамы были сильным, гордым народом. Они считали, что их королевство расположено в том месте, где зародился мир, и называли себя хранителями вселенной. Каждый ирам был одновременно и воином, и жрецом. Верховный жрец обладал не меньшей властью, чем сам король.

 

Именно там, в белых горах, родился Инох — шестой сын влиятельного семейства. Его дед когда-то был верховным жрецом, а отец занимал почетный пост старшего жреца. Большие семьи у ирамов правило, а не редкость, поэтому мальчика с детства окружали многочисленные дядья и тети, двоюродные и троюродные братья, родственники и свойственники — словом, недостатка в общении он не испытывал. Религиозный, почтительный и в то же время сильный духом, к шестнадцати он уже постиг силу имен, и ему пророчили блестящее будущее.

 

Отец всюду брал Иноха с собой. Юноша не робел перед старшими. Если ему не нравилось решение жрецов, он мог тут же начать его оспаривать и делал это так искусно, что в конце концов взрослые признавали его правоту. Он помогал отцу вести переписку и давал ему советы, которые всегда оказывались верными. Новрам гордился сыном и возлагал на него огромные надежды. Дедушка и бабушка, мать и дядья верили в Иноха и говорили, что он станет великим человеком.

 

А затем у него на спине появились наросты.

 

Сперва возле лопаток стало щекотно покалывать, но он не обратил на это особого внимания. Затем эти места вздулись буграми. Одежда стала Иноху мала. Мать всполошилась, не растет ли у сына горб. Инох как мог успокоил ее и туго обмотал торс бинтами, чтобы бугры были незаметны. Боль усиливалась, теперь спину будто резало ножом, но Инох терпел. Однажды ночью к нему пришел отец и потребовал снять повязки. Под бинтами оказались крошечные роговые наросты, покрытые перьями.

 

Крылья.

 

Новрам, считавший себя неплохим историком, никогда о подобном не слышал. Крылья... Как жрец, он видел в этом предзнаменование. Знак. Но дурной или добрый? Новрам чувствовал, что не вправе принять решение в одиночку. Юноша должен предстать перед советом. Жена рыдала, умоляла его одуматься. Дядя был с ней согласен: незачем выносить беду на люди. Даже дед, бывший верховный жрец, качал головой. Что делать, если совет признает знамение дурным?

 

Новрам не знал, на что решиться. Посадить сына, его мальчика, надежду, гордость и опору, под замок и держать взаперти до самой смерти?.. Он колебался, а крылья, между тем, продолжали расти. Теперь их не скрывала даже самая плотная мантия. Новрам понял, что откладывать дальше нельзя. С тяжелым сердцем он отвел Иноха на совет.

 

По традиции, в особенно важных случаях старшие жрецы тянули жребий, чтобы выбрать того, кто должен сделать пророчество. На этот раз жребий выпал самому Новраму, и совет решил, что это знамение. Новрам провел под священным древом четыре дня и четыре ночи, а затем вновь предстал перед жрецами. Пророчество было ошеломляющим.

 

«В последний день Ирамканда крылатый человек закроет его врата».

 

Неужели королевство ждет скорая гибель? Неужели причиной его падения станет Инох? Жрецы растерянно переговаривались между собой, а испуганный юноша, не замечая слез, текущих по щекам, тянул отца за мантию и умолял его сказать совету, что этого не может быть, что он, Инох, не способен на такое злодеяние. Новрам молчал, не смея встретиться глазами с сыном.

 

Иноха заперли в одной из келий храма. Он колотил в дверь, молил о помощи, о спасении, но ответа не было. Отчаявшись и выбившись из сил, он забылся сном. Когда он очнулся, перед ним стоял поднос с пищей. Инох отшвырнул его и с удвоенной яростью набросился на дверь. Он рыдал, проклинал свои крылья и пытался даже вырвать их, но они стали частью его тела, как рука или нога.

 

Сломанные перья, словно снег, устилали пол кельи... Однажды ночью Инох проснулся от того, что кто-то склонился над ним. Он открыл глаза и увидел не отца и не мать, а Дальяду, свою двоюродную сестру.

 

— Тебя приговорили к смерти. На рассвете тебя повесят. Надо бежать.

 

Инох не мог поверить.

 

— Отец... Неужели он допустит, чтобы меня казнили?!

 

— Ты до сих пор надеешься на него? Наивный! Никто, кроме твоего отца, не слышал пророчества. Он мог придумать что угодно и спасти тебя еще на совете, но не стал этого делать. Видишь ли, он боится тебя не меньше остальных. Так что поднимайся, братец. Времени мало. Скоро явятся жрецы-каратели.

 

Дальяда была всего лишь на три года старше брата, но храбростью не уступала воинам. Она помогла Иноху выбраться из храма и повела его в горы. Там, среди ущелий и склонов, у них был хоть какой-то шанс затеряться и скрыться от преследователей. Целый день и всю следующую ночь они плутали узкими тропами, усталые, голодные, полумертвые от холода, пока не нашли сухую пещеру, где можно было развести костер. Происходящее казалось страшным сном, и огромные крылья за спиной у Иноха только усиливали ощущение нереальности. Дальяда долго смотрела на брата через костер, а затем нерешительно проговорила:

 

— Попробуем отрезать их?

 

Легче сказать, чем сделать. Убегая из дома, девушка украла отцовский меч. Она занесла его над спиной Иноха, но руки дрожали, и лезвие едва царапнуло кожу. Потекла струйка крови. Брата с сестрой охватило отчаяние. Они были совсем еще детьми, такими одинокими, такими беспомощными, и казалось, весь мир ополчился против них. Взрослые, которые еще вчера заботились о ребятах и окружали добротой, бросили их на произвол судьбы. Им было некуда идти, негде жить, а над головой Иноха, словно насмехаясь над их бедами, вздымались огромные уродливые крылья.

 

Дальяда уснула, а Инох смотрел на огонь и думал. Им не выжить. Рано или поздно их найдут. Горы, окружающие Ирамканд, слишком высоки, через них не перебраться. Да и есть ли там, на севере и юге, другие королевства? Может быть, рассказы о них — всего лишь легенды...

 

Нет. У них был только один путь — назад. И только один способ выжить.

 

...Дальяда открыла глаза и закричала от ужаса. Повсюду была кровь. На холодном камне лежал без сознания Инох. Рядом с ним белело мертвое отрубленное крыло...

 

Отряд преследователей достиг пещеры через несколько часов. Осветив ее чрево факелами, жрецы остолбенели. Хрупкая девушка в одной рубашке прижимала ворох одежды к страшной ране на спине юноши, пытаясь остановить хлещущую кровь. Ее губы шептали: «Мать, спаси нас... Мать, забери нас к себе... За что нам это, за что, мы не сделали ничего плохого...»

 

Жрецы забрали окровавленного Иноха и Дальяду обратно в храм. Юноша был на грани смерти, поэтому исполнение приговора пришлось отложить. Самое простое решение — позволить ему умереть — совет счел кощунством. Когда же Инох выздоровел, мнения жрецов разделились. Одни по-прежнему требовали для него казни, другие считали, что достаточно изгнания.

 

...После долгих дней забытья Инох пришел в себя. Сморщившись от боли, приподнялся, потянулся рукой к спине и со стоном откинулся на подушки. Там, где он надеялся нащупать заживающие рубцы, уже набухал бугорок, из которого обещало вырасти новое крыло...

 

Почему, почему это происходило именно с ним? Даже после того, как все, кого он знал, от него отвернулись, Инох не желал королевству гибели. Он предпочел бы покинуть долину и никогда не возвращаться домой. Давным-давно — будто в прошлой жизни — Инох прочел в священном писании такие строки:

 

«Во всем таится воля Матери. Когда человек нужен ей для воплощения великого замысла, она находит способ призвать его к себе».

 

Он повторял их про себя, и они приносили ему странное умиротворение. Значит, крылья даны ему не без причины...

 

Через несколько дней в королевство явился путник из южных земель — впервые за долгое время. Он принес с собой неожиданную весть: в мире есть другие крылатые люди, не только Инох.

 

В Дельфах, городе, который, по словам чужака, считался столицей мира, таких людей называли астрами, посланниками богов. Они были аскетами, но почитали их не меньше, чем королей. Время от времени они отправлялись в странствия, чтобы отыскать среди населяющих мир племен крылатых детей и забрать их в свой храм. Выслушав эту удивительную историю, совет жрецов наконец пришел к согласию и решил отправить Иноха в Дельфы.

 

...Когда Дальяда пришла проститься с братом, ей показалось, что он стал старше и мудрее на десять лет.

 

Инох улыбнулся.

 

— Сестра, я верю, что во мне таится воля Матери. Значит, таким я нужен Ей.

 

И расправил крылья.

 

Дальяда попросила хоть изредка навещать ее, и Инох ответил:

 

– Конечно, ведь я обязан тебе жизнью и свободой.

 

Путник сел на осла, а Инох пошел рядом. Расправленные крылья отбрасывали на землю нелепую тень.

 

Так он покинул Ирамканд.

 

Новрам стоял на высоком холме и смотрел, как его сын навсегда уходит в неизвестность. Сперва он сам исчез за поворотом, а следом скрылась и тень. Тогда Новрам достал кинжал, который носил при себе с самого дня суда над Инохом, положил его в ямку, присыпал землей и произнес:

 

— Сын мой, я буду ждать до тех пор, пока ты не вернешься, чтобы исполнить пророчество.

[Yolka 15]

Кипроза

 

Дочь Ночной Ели

Любимая дочь Матери

Привратница сада

 

На высоком заснеженном утесе стояла крепость. Ее резные башни походили на вершины елей, а огни были видны издалека.

 

Окрестные жители прозвали хозяина этой крепости, Джеймса Дейера, Королем Ели. На самом деле он был всего лишь наместником и служил правителю северного Мэйра. Он не славился богатством, да и подданных у него было немного, но его слово в этих краях было законом.

 

После смерти Джеймса хозяйкой крепости стала Роуз Дейер, его вдова. В свое время она подарила мужу троих сыновей, и те давно выросли, но ни один не спешил обзаводиться семьей. Затем судьба преподнесла Роуз подарок: сразу двоих наследников, внука и внучку. Мальчика назвали Джеймсом в честь деда, а девочку Кипрозой, что значило «кипарис». Люди перешептывались: мол, что это за имя для ребенка, ведь кипарис — символ смерти и вечных мучений, и какая же судьба ждет бедное дитя?..

 

А жизнь Кипрозы и впрямь складывалась под стать имени. Рейвен, ее отец, которого и прежде считали чудаковатым, стал вести себя совсем уж странно, и Роуз велела ему покинуть крепость. Мать не последовала за мужем и не осталась с дочерью; она бросила ребенка и вернулась в отчий замок. Роуз, не желая возиться с внучкой, отдала ее на воспитание служанкам.

 

...Однажды у ворот крепости обнаружили корзинку со спящим младенцем. В приложенной записке говорилось, что девочка — сестра Кипрозы по отцу, а зовут ее Орхидной. Роуз пришла в бешенство. Она приказала слугам унести ребенка с глаз долой и оставить в чаще леса.

 

Услышав об этом, Кипроза бросилась на поиски сестренки. Ночной лес принял ее в свои объятия, запутал, заманил и сбил с пути. Стояла поздняя осень. Кипроза шла и шла, надеясь встретить охотников, разбивших лагерь, но все было тщетно. В небе тускло мерцали звезды, а за деревьями сгущался мрак, тая в себе неведомые опасности. Кипроза поняла, что заблудилась, что ей не найти ни Орхидну, ни дорогу домой.

 

Окончательно выбившись из сил, она прислонилась к утесу, вдоль которого шла уже час, и совсем готова была смириться с судьбой, как вдруг увидела узкую щель. Кипроза поняла: перед ней пещера, в которой можно укрыться от ветра и переждать до утра. Она протиснулась в щель и обомлела.

 

Пещера оказалась круглым залом с нефритовыми стенами. Мягко мерцали лампы, освещая высокую арку. Заглянув в нее, Кипроза увидела спальню с камином и кроватью, застеленной пуховым одеялом. На нем лежало красивое бархатное платье.

 

Кипроза не верила своим глазам. Должно быть, она умирает, и разум играет с ней злую шутку.

Она присела на кровать и коснулась мягкого бархата пальцами. За спиной раздались шаги. Кипроза резко повернулась, пылая от стыда, будто ее застали за воровством. Лицо вошедшего показалось ей смутно знакомым. Он сел рядом с ней и ласково погладил по голове.

 

– Где же ты пропадала, Роза? Не гуляй одна. На улице темно и холодно.

 

Откуда этот человек ее знает? Почему в его голосе столько тепла?

 

И тут она вспомнила портрет, который бабка велела снять со стены и убрать в кладовку. Незнакомец походил на него как две капли воды. Рейвен, изгнанник, ее отец.

 

Почему он здесь?.. И что это за место?.. У Кипрозы было множество вопросов, но она не спешила их задавать. Ей было слишком хорошо... и уютно. Отец похлопал ее по плечу, перевел взгляд на платье и улыбнулся.

 

- Надевай же скорее. Портнихе пришлось постараться, чтобы успеть закончить его к сегодняшнему вечеру.

 

Кипроза замотала головой. Платье было чересчур роскошным, чересчур похожим на сказку. Ей казалось, стоит его надеть — чудесная иллюзия рассеется и она вновь окажется одна в холодной пещере.

 

Отец взял ее за руку и повел вниз. Кипроза крепко сжала его ладонь, боясь отпустить.

 

Увидев женщину у подножия лестницы, она ахнула. Ее мать!.. Кипроза робко двинулась ей навстречу, а госпожа Дейер только улыбнулась, обняла дочь и поправила ей непослушную прядь волос.

 

Все вместе они вошли в столовую, где их уже ждали бабушка Роуз, дедушка Джеймс и отцовские братья. Седрик, вспомнила Кипроза, погиб, когда она была совсем маленькой, а Дэн покинул замок еще до ухода отца. Роуз посадила девочку рядом с собой, погладила ее руку и произнесла:

 

- Какая замечательная у нас внучка.

 

В Крепости Ели никогда не собирались к ужину всей семьей. Кипрозе все было в радость и в новинку. Дядя Дэн говорил без умолку, отпуская шутку за шуткой и заразительно хохоча, а когда дедушка, не выдержав, нахмурился и велел ему хоть немного помолчать, с обидой повернулся к Кипрозе, требуя ответа: неужто он и правда надоел всем домашним своей болтовней? Девочка застыла с открытым ртом, не зная, как себя вести, и дедушка расхохотался. Вслед за ним, догадавшись, что ее разыграли, засмеялась и Кипроза.

 

Именно в этот миг, посреди веселья, она внезапно поняла, куда попала. В Замок Теней, о котором писал в дневнике ее отец.

 

Замок Теней. Дом, каким мы видим его в мечтах. Дедушка и дядя Седрик здесь были все еще живы, бабушка осталась добродушной хозяйкой домашнего очага, а отец с матерью по-прежнему любили друг друга... и Кипрозу. Она не могла представить себе большего счастья и решила, что останется в Замке Теней навсегда.

 

Дверь отворилась, и в столовую вошла Элма, жена Седрика, с младенцем на руках.

 

- Мы весь вечер капризничаем. Кажется, хотим к папе.

 

В Крепости Ели этому ребенку не суждено появиться на свет. Дядя Седрик давным-давно мертв. Но, глядя на младенца, Кипроза ощутила внезапный укол страха.

 

– Папа, а где Орхидна?

 

Рейвен удивленно тряхнул головой.

 

– Орхидна? Какая Орхидна?

 

...В столовой вновь заговорили, засмеялись, но Кипроза будто не слышала веселья. Она тихо выскользнула из-за стола и шагнула к двери. Как ей не хотелось уходить!.. В дневнике отец писал, что много лет искал Замок Теней. И сам, и с помощью магии. Потому-то его и считали безумцем. Где же он теперь? Не тот Рейвен, которого она здесь встретила, а ее настоящий отец, изгнанный Роуз. Нашел ли он свой Замок Теней? Обрел ли свою мечту о доме?

 

Разумеется, отец видел в Крепости Ели то же, что и она. Ожесточившуюся, злую Роуз. Отдалившуюся, ставшую чужой жену. Смерть близких. Холод. Всюду холод...

 

Но Замок Теней — лишь иллюзия. Нельзя жить иллюзией.

 

Здесь Орхидне не суждено появиться на свет. Отец никогда не покинет замок. Не встретит ее мать. И если Кипроза останется, настоящая Орхидна погибнет от холода в настоящем лесу.

 

Она легко нашла путь к воротам: Замок Теней был точной копией Крепости Ели. Оказавшись в заснеженной чаще, она с тоской вспомнила спальню с камином и бархатное платье. Сможет ли она вернуться? Или теперь это платье будет носить ее тень, ее двойник в этом иллюзорном мире?

 

Внезапно Кипроза поняла, что уже не блуждает по лесу. Она твердо шла вперед, будто невидимая рука вела ее за собой. Послышался детский плач. Где-то вдалеке откликнулись волки. Но девочка не почувствовала страха. Она уже видела брошенную корзинку, уже бежала к малышке...

 

– Живи, пожалуйста! Не умирай...

[Yolka 15]

Аранзебия

 

Не забывающая желаний

Роковая искусительница

Бедствие Эрноа

 

Аранзебия любила море. Еще бы, ведь на его берегу возвышался замок, прозванный замком Спящей Королевы. Величественные стены, огромные башни... Неземная красота — и ни единого обитателя. Замок пустовал. А когда Аранзебия спрашивала, почему, взрослые отвечали, что с ним связана страшная легенда, которую детям слышать рано.

 

Она росла, окруженная любовью. У нее были добрые родители и заботливые протекторы. Наследница влиятельного дома, да еще и красавица... Люди, встречавшие ее на морском берегу, застывали на месте, словно оглушенные поразительной, неземной красотой. Эльфийские юноши восхищались ее изяществом и грацией, но недоумевали: почему Аранзебия всегда одна? Почему ведет себя так, будто не видит и не слышит ничего вокруг?

 

В отличие от других признанных красавиц, Аранзебия не любила шумное общество, не была уверенной в себе. Для нее окружающие, да и весь мир, казались призрачным видением.

 

Ее не влекли ни загадочные леса, ни пышные балы. Она была погружена в себя, будто все время искала что-то в собственной душе. Что-то прекрасное и дорогое, то, что будет радовать вечно. Внешний мир был слишком изменчив, слишком суетлив.

 

...Задумавшись, Аранзебия сама не заметила, как ноги привели ее к замку Спящей Королевы. Она остановилась у полуразрушенной арки, заросшей плющом, смахнула клочья паутины... И, забыв запрет, шагнула в темный проем. Поднялась по лестнице, где шныряли юркие крысы, и вышла на самую верхнюю террасу.

 

С высоты море казалось гладким, безмятежным и бескрайним. От восторга у Аранзебии закружилась голова. Девушка подбежала к парапету, провела по нему ладонью... и нащупала странные трещины, похожие на выбитые в камне буквы.

 

«Если любишь, освободи — и будешь любить меня».

 

Какие странные слова... Аранзебия подумала, что об этой надписи знает только она одна во всем королевстве. А может, и в целом мире. Любопытство охватило ее. Кому же предназначалось послание?..

 

Надо было осмотреть замок. Разумеется, тот, кто вырезал эту надпись, давным-давно умер, а если и нет, то уехал в дальние края. Замок стоял заброшенным столько, сколько Аранзебия себя помнила. Но если зацепка и есть, она где-то рядом. Освободи... Где обычно держат пленников? В подземелье?..

 

За узкой лестницей открылся темный коридор. Аранзебия остановилась, раздумывая, стоит ли идти дальше, и, будто в ответ на ее сомнения, в конце коридора появился крохотный золотистый огонек. Миг, другой — и он стал ярче.

 

Сделав несколько шагов, она увидела вход, закрытый занавесом. За ним оказалась комната, обставленная старинной мебелью. Рядом с креслом-качалкой лежала книга, в камине догорал слабый огонь, кошачья корзинка пустовала. На подушке, украшавшей стул, что-то неярко светилось. Ключ!

 

Осмотревшись, Аранзебия увидела белую дверь. Ключ легко повернулся в замке, и перед глазами девушки предстала незнакомка, лежавшая на кровати: ровесница Аранзебии и такая же красивая. Стоило Аранзебии склониться над ней, девушка проснулась и прошептала:

 

– Ты пришла, чтобы освободить меня?

 

Аранзебия ответила:

 

– Да.

 

Девушка вскочила с кровати, схватила ее за руку и потянула за дверь. Глаза Аранзебии округлились. Коридор, еще недавно затянутый паутиной, был увешан зелеными гобеленами, на стенах горели свечи в золотых канделябрах. Следом за незнакомкой она поднялась по широкой лестнице и оказалась в огромном зале. Изумрудные люстры, серебристые кувшины, мраморные статуи — все здесь было величественным и прекрасным. Ни следа пыли и паутины.

 

Они провели в замке весь день, то примеряя платья в роскошной гардеробной, то перебирая украшения и наслаждаясь игрой драгоценных камней. А когда Аранзебия проголодалась, незнакомка отвела ее в трапезную, где был накрыт стол. Она оказалась очень милой и вежливой, разве что слегка высокомерной.

 

Но в какой-то миг Аранзебия спохватилась: она совсем потеряла счет времени.

 

– Кажется... Кажется, мне пора идти.

 

Незнакомка проводила ее до дверей и пригласила заходить еще.

 

Солнце не торопилось клониться к горизонту, и Аранзебия решила, что провела в замке не больше нескольких часов. Но дома царил переполох. Оказалось, прошло целых четыре дня. На расспросы родителей девушка ответила, что задумалась, гуляя по лесу, и не заметила, как пролетело время. Такое случалось с детьми, предрасположенными к магии, поэтому родители успокоились и послали за протектором девушки — Аранзебом, молодым волшебником из клана Ар.

 

Аранзеб не раз предупреждал родителей Аранзебии, что ее собственная заносчивость вкупе со всеобщим восхищением могут сильно ей навредить. Зато его жена, Нинэр, души не чаяла в девушке и позволяла ей все, что угодно. Аранзебия считала Нинэр второй матерью, а Аранзеба недолюбливала, поэтому ничего ему не рассказала.

 

– Ее окружает магическая аура, – сказал Аранзеб отцу Аранзебии. – Вот только откуда она взялась? Ее не было прежде. Бывает, что магические способности открываются внезапно, и все же я бы присматривал за девочкой.

 

Аранзебия долго не ходила в замок Спящей Королевы, но любопытство не давало ей покоя, и через месяц она вновь отважилась на вылазку. На этот раз спускаться в подземелье не пришлось: стоило ей войти, как замок преобразился. Юная хозяйка ждала на лестнице.

 

– Тебя так долго не было! Я скучала.

 

И вновь потекли часы, полные радости и веселья, и вновь Аранзебия потеряла им счет. Когда она вернулась в Эрноа, оказалось, что прошло целых семь дней. Ей запретили гулять одной. Однако замок манил все сильнее, и две недели спустя она вновь тайком отправилась в гости к подруге.

 

Но когда она вошла в замок, мрачные стены, затянутые паутиной, не преобразились. Девушки нигде не было видно, а в подземелье не оказалось комнаты с золотым занавесом. Аранзебия хотела позвать подругу, но поняла, что так и не спросила ее имени. Она долго бродила по коридорам и, наконец, поднялась на террасу, где видела надпись. Там ее ждал Аранзеб.

 

Она не успела произнести ни слова. Аранзеб схватил ее, закрыв собой, и повернулся ко входу. Только тогда Аранзебия увидела, что за ней по пятам следует черный сгусток, истекающий жижей. За ним в проеме появился еще один... и еще. Сгустки слились воедино и поднялись черной стеной, отрезав путь к отступлению. Аранзеб взмахнул рукой, окружив себя и Аранзебию магическим барьером, и прокричал:

 

– Кто ты? Отвечай!

 

Сгусток изменил форму. Перед ними стояла юная хозяйка замка с черным, как сама тьма, лицом.

 

– Ты меня предала! А я была так добра к тебе! – укорила она девушку.

 

Аранзебия закричала в ответ:

 

– Я не звала его! Я ничего не знала!

 

Аранзеб лишился дара речи от изумления: девушки походили друг на друга как две капли воды, только одна была белой, как день, а другая черной, как ночь. Он произнес заклинание, опутывая хозяйку замка магическим лассо. Девушка закричала. Аранбезия взмолилась, чтобы волшебник отпустил ее подругу.

 

– Нет! Она тебе не подруга. Забудь о ней!

 

Глаза Аранзебии сузились:

 

– У меня никогда не было друзей. Она — моя первая и единственная подруга. Она не сделала мне ничего плохого!

 

– Это замок Спящей Королевы. Тебе не рассказывали его историю? Историю юной королевы, чья злая прихоть унесла столько жизней, что не сосчитать? Она околдовала тебя. Она — не эльф, а демон!

 

– Нет! Она не умеет колдовать. Это я! Это я ее наколдовала, я ее придумала и освободила!

 

Аранзеб увидел на шее у Аранзебии ключ и все понял. Спящая Королева вернулась. Прошло более ста лет, но эльфы помнили ее злодеяния. Этот ключ позволял открыть или запереть навечно любую дверь. Все неугодные ей исчезали в невидимом мире, не в силах отыскать путь обратно. Сотни эльфов пропали навеки по прихоти ведьмы.

 

Волшебникам не удалось схватить королеву: она бежала, воспользовавшись ключом. Эльфы смогли лишь наложить заклинание печати на проход, которым она ушла, чтобы ведьма не вернулась. И вот, поймав в свои сети Аранзебию, королева нашла новую дорогу в замок. Девушка была уверена, что сама придумала подругу, сама дала ей жизнь и сама же погубила. Аранзебу оставалось только одно.

 

Он прочел заклинание, изгоняющее демонов, и королева начала таять. Вскоре от нее не осталось и следа. Так просто... Куда труднее оказалось успокоить Аранзебию. Она отталкивала его руку и все ползала, ползала по полу, словно пытаясь отыскать тень подруги, а затем выбежала на террасу. Аранзеб испугался, что она спрыгнет вниз, но девушка замерла у парапета.

 

– Нет. Она исчезла. Где же она?

 

Аранзебу пришлось прочесть заклинание покоя. Он подхватил уснувшую девушку на руки и понес домой, но даже сквозь сон Аранзебия не переставала шептать:

 

– Нет. Это я. Я ее создала.

 

Аранзеб обнял ее крепче и прошептал:

 

– Это был просто дурной сон, дитя. Теперь ты в безопасности. Спи спокойно.

 

Она проспала два дня. Аранзеб боялся, что наложил слишком сильное заклятие, и не отходил от ее постели. По стране разнесся слух, что магия Аранзеба, ученика великого Александра, превосходит все мыслимые пределы, и кланы забеспокоились.

 

Когда Аранзебия проснулась, ее родители устроили бал в честь волшебника. Аранзеб был смущен таким почетом. Он попросил прощения у Аранзебии, и та молча кивнула в ответ. Аранзеб улыбнулся и пошел к Нинэр, а Аранзебия неотрывно смотрела ему в спину. Она прошептала:

 

– Ты меня освободил. Теперь ты будешь любить меня.